Глядите! Я однажды представил себе то, что могло бы стать для человека настоящим наказанием.
Вот, допустим, предположим, некто умирает, и оказывается после смерти в своей комнате,в которой прожил большую часть своей жизни. Комната как комната, в ней есть ноутбук, есть целый
стеллаж книжек, есть вещи, которые можно потрогать и увидеть, есть кровать, на которой можно полежать, есть даже окно, за которым видно, как ходят люди. Проблема в том, что этот некто не может ни включить ни компьютера, не вытащить книжку с полки, ни воспользоваться ручкой
или карандашом, или гвоздём, что бы написать что-то на бумаге, столе, стене, потолке или полу. Он не может заснуть и видеть сны. Само собой, он не может выйти из этой комнаты через дверь или окно, он не может сдвинуть предметы с места, только дотронуться до них. Не может даже подрочить - хуй его не стоит, и никогда стоять не будет. И то, что происходит за его окном, повторяется периодичностью в две-три минуты, и он постоянно видит одни и те же облака,летящие по небу, одних и тех же людей, которые проходят мимо его окон. За его окном - вечное лето, вечный день, вечное весёлое солнце. Он ничего не может сделать с этим, даже раздеться догола, и он потеет, с волос его сыпется перхоть, и он не хочет ни есть, ни пить. Но ему позволенно экспериментировать со своей плотью. На его столе лежит карандаш, и если он подумает, что неплохо бы ему продырявить им своё горло, или запихать его в анус, то он может спокойно взять его со стола. Но если он откажется от этого на половине, или даже на 99 сотых уже пройденного пути, вещь пропадает, исчезает из его рук, как дымка. Эту систему нельзя наебать. Но, что самое интересное, боль, которую он будет испытывать при этом добровольном самоистязании, будет самой настоящей. И кровь, что польётся из него, будет совсем не исскуственой. Но он не умрёт, даже если истреплет своё тело в кровавые лохмотья. За
его окном будет повторяться одна и та же песня какой-нибудь ебанутой летней пташки,
а он будет жить. Жить полтора миллиарда лет.
Вот, допустим, предположим, некто умирает, и оказывается после смерти в своей комнате,в которой прожил большую часть своей жизни. Комната как комната, в ней есть ноутбук, есть целый
стеллаж книжек, есть вещи, которые можно потрогать и увидеть, есть кровать, на которой можно полежать, есть даже окно, за которым видно, как ходят люди. Проблема в том, что этот некто не может ни включить ни компьютера, не вытащить книжку с полки, ни воспользоваться ручкой
или карандашом, или гвоздём, что бы написать что-то на бумаге, столе, стене, потолке или полу. Он не может заснуть и видеть сны. Само собой, он не может выйти из этой комнаты через дверь или окно, он не может сдвинуть предметы с места, только дотронуться до них. Не может даже подрочить - хуй его не стоит, и никогда стоять не будет. И то, что происходит за его окном, повторяется периодичностью в две-три минуты, и он постоянно видит одни и те же облака,летящие по небу, одних и тех же людей, которые проходят мимо его окон. За его окном - вечное лето, вечный день, вечное весёлое солнце. Он ничего не может сделать с этим, даже раздеться догола, и он потеет, с волос его сыпется перхоть, и он не хочет ни есть, ни пить. Но ему позволенно экспериментировать со своей плотью. На его столе лежит карандаш, и если он подумает, что неплохо бы ему продырявить им своё горло, или запихать его в анус, то он может спокойно взять его со стола. Но если он откажется от этого на половине, или даже на 99 сотых уже пройденного пути, вещь пропадает, исчезает из его рук, как дымка. Эту систему нельзя наебать. Но, что самое интересное, боль, которую он будет испытывать при этом добровольном самоистязании, будет самой настоящей. И кровь, что польётся из него, будет совсем не исскуственой. Но он не умрёт, даже если истреплет своё тело в кровавые лохмотья. За
его окном будет повторяться одна и та же песня какой-нибудь ебанутой летней пташки,
а он будет жить. Жить полтора миллиарда лет.
Комментариев нет:
Отправить комментарий